– У тебя по монете в каждой?!

Розенкранц (смущенно):

– Да.

Гильденстерн:

– Каждый раз?!

Розенкранц:

– Угу.

Гильденстерн:

– Какой же в этом смысл?

Розенкранц (с чувством, проникновенно):

– Я хотел сделать тебе приятное.

Вот кстати да, в фильме они кажутся гекслегабенами, а по пьесе чота не так. Гильденстерн является уже не кажется - это мой диагноз чистым Бальзаком, поскольку только и делает что пиздит умными словами и ВСЕ ПОНИМАЕТ, хотя даже я не совсем вдупляю, что там разумные выводы в полстраницы. Был там момент в самом начале, где Гильденстерн рассказывает о теории вероятности, долго, запутанно и со вкусом, а Розенкранц ему: ты знаешь, а борода и ногти растут даже после смерти.
Но ваще меня умиляет рвение Розенкранца сделать Гильденстерну приятное или хотя бы просто приятно. Это уже третий раз за текст и конкретно второй за акт.
А Розенкранц... А я не знаю, что там Розенкранц, как был долбоебом c девичьей памятью, так им и остался. Но я уже не помню, когда чувствовал в последний раз такую любовь к персонажам что ли. То есть, это не значит, что я теперь охладел к дестиэлю, просто там все сложнее, интереснее, напряженнее что ли. Там больше эмоциональности, больше раскрывается тема. А я все же приверженец простоты, а может все потому, что персонажи выглядят слишком родными. Или изученными. В общем ты как бы подсознательно знаешь с чем ты сейчас столкнешься, но как обычно, сам текст и фильм отличаются. В фильме Гильденстерн ЕЩЕ проще, хотя говорит, по сути, то же самое. Блять, я все-таки смотрел на губы и слушал акцент, вместо того, чтобы вчитываться в субтитры, невнимательный Ландави. Нууу... Зато Гильденстерн Бальзак еще потому, что все время говорит о СМЕРТИ! Хотя, он вроде как пытался искать во смерти смысл. А Гамлет такой... Гамлет. Сволотч.
В любом случае, я думаю, пора мне обратиться к тумблеру. Обзоры явно соскучились по чему-то графическому в своей фленте, что фандроча на этих двоих не отменяет.