ать

[Landavi]

Разродился тут фичком по замечательным людям. На самом деле, эта зарисовка, которую я на мобильнике записал перед сном, не дала мне покоя, когда я проснулся, поэтому я понял: надо написать.
И написал.
В главных ролях:
Марк ван дер Ваарт - порно-актер, любящий эксперименты как в постели, так и вне. Двухметровый холландец с характером четкого пацана и примерно такими же установками. Не гей.
Фридрих - хирург, который бережет руки похлеще этого вашего доктора Стрэнджа. Немец, милашка. Гей.
Закомплексованные неудачники и дрочилы - закомплексованные неудачники и дрочилы.
Таймлайн - приблизительно конец девяностых-начало нулевых. Пик популярности явления, которое на латыни называется homophobia.
Предупреждения: нецензурная лексика, графическое описание секса и насилия, возможно, недостоверность каких-то фактов, незаметные отсылки на современные произведения, не вычитано, нахуй никому не нужно - в общем, все как я люблю.

Наверное, это все-таки было своеобразной благодарностью.
Фридрих был хорошим хирургом. Возможно, по сравнению с другими именитыми коллегами, он был хуже, но для Марка его руки сделали, наверное, больше, чем руки родного отца, и он не мог оставить это без внимания. Он не знал, какой шоколад Фридрих любит, не знал предпочтения в алкоголе, да и вообще ничего не знал о нем, кроме того, что у немца золотые руки и мягкая задница, поэтому все, чем он мог отблагодарить – это напроситься в гости. Он планировал показать, чему научила его работа порно-актера, и хотя 99% его партнеров были девушки, в постели между мальчиком и девочкой гораздо меньше отличий, чем принято считать.
В их сложное время геев не любили. Простым «ах ты пидорас» дело редко ограничивалось, поскольку гомосексуализм был запрещен на законодательном уровне. Гей-порно было сложно снимать: пойди, найди кого-то, кто согласился бы за среднюю для индустрии ставку переспать с мужиком. При этом видеоролики голубого содержания отлично раскупались на черном рынке, отлично заливалось на разные ресурсы – тоже за копеечку – и быстро набирало сотни просмотров. Марку всегда было смешно от этого фактора «запретного плода»: извращенцев-то ого-го сколько, не наснимаешь на всех! А мужскую любовь чем-то, как не извращением, он не считал. Даже если его затягивали в дискуссию после отснятого фильма, он всегда утверждал просто: мы не животные, чтобы ебаться для установления иерархии; мы не животные, чтобы уметь менять пол при такой необходимости; мы люди, мы трахаемся для удовольствия, и если кто-то спит с мужиком по собственному желанию – он ебаный извращенец, посмотри на сиськи Линды, как можно променять их на чьи-то причиндалы?
Фридрих, очевидно, был другого мнения. Не скрывая свою ориентацию и продолжая работать в больнице, он, как понял ван дер Ваарт, едва ли мог найти единомышленника. Тот вечер в баре, кончившийся сонным, солнечным утром в голую обнимку – просто случайность. Марк же за время карьеры, которую начал еще на втором курсе, отымел не менее тридцати партнерш. Наверное, ему было жалко Фридриха.
Или это все-таки была благодарность? Вместо дырки в животе теперь был аккуратный шрам, спасший Марку жизнь. После такого сложно сослаться на обстоятельства.
Уже на входе в подъезд пятиэтажного дома, он заметил, как на них смотрит троица подвыпивших, молодых парней. Немец прошел дальше, а Марк остался. Он стоял и глядел на них, приблизительно зная, какой грязью его обольют. Впрочем, на свой авторитет ему было плевать; несколько раз, проезжая в общественном транспорте, он ловил испуганно-восторженные взгляды от девушек и мужчин среднего возраста. Его и так почти на улицах узнавали, так какая разница теперь?
- А кто его хоть пальцем тронет – я тому ебало сломаю, ясно? – Марк обладал чудесной способностью говорить страшные вещи голосом диктора погоды из телевизора, но так, чтобы угроза дошла до пропитых мозгов адресата. Двухметровый рост, подкачанное для съемок тело, большие ладони – весь этот набор делал из него уличного бойца, при том, что он не сможет вспомнить, когда в последний раз дрался.
Этой ночью он ему дал, а потом дал еще раз. Несмотря на то, что он уже имел опыт нижнего, Марк впервые почувствовал себя человеком в чужих руках, а не игрушкой, не красивой декорацией к очередному фильму. Он помнил свой первый раз: в партнеры ему поставили жгучего брюнета с серьгой в ухе, который по совместительству играл главного героя. Поначалу у него никак не хотел вставать, и вскоре виноватая ухмылка превратилась в раздраженную гримасу. Даже когда сцена была чудом закончена, самоощущения, по его мнению, были похожи с ощущениями использованного гондона. Брюнетик, конечно, долго извинялся (за что?), приглашал его выпить, но каждый раз, когда ван дер Ваарт смотрел в его смуглое лицо, он вспоминал свой полувставший член, боль в коленях, механические, выдавливающие движения руки… вспоминал, как кончил – ноги слегка свело судорожной истомой, а потом все просто кончилось. Стоп, снято. Они так и не выпили.
Теперь было иначе. Он чувствовал Фридриха и знал – тот старался, чтобы его удовлетворить. Он вырывал из его тела стоны, вбивался так, что кровать двигалась вместе с ними, то и дело ударяясь о стенку и будя недовольных соседей – и до последнего толчка, до последнего неловкого поцелуя Марк знал: его хотели.
Утро далось ему тяжело и больно: сначала он не мог свести ноги, потом не мог встать, поэтому до туалета его пришлось чуть ли не тащить. Марк смеялся, извинялся, хлопал ладонью по лицу – делал все, лишь бы не показывать недомогание и в лишний раз не шевелиться. Он удивился, когда Фридрих ушел на сутки, просто оставив ему ключи. Чрезмерное доверие, пусть даже и к любовнику – это, по мнению ван дер Ваарта, лишнее. Зато, провалявшись весь день у него в кровати, Марк понял – это не благодарность и не жалость, это извращение, и оно ему, как оказалось, нравилось в любой из позиций, лишь бы с этим застенчивым, иногда до смешного милым немцем.
А тех парней он все-таки отпиздил, когда услышал небрежно кинутое в спину «педик». Небольшие, но заметные пятна крови наверняка будут пугать местных бабушек, но Марка волновала лишь справедливость, а она была восстановлена его собственными кулаками.
- Что, сука, не побежишь же в полицию говорить, что тебя педик избил? – спросил он у самого борзого из троицы, ненароком чуть не придушив. Задней мыслью он боялся, что такое поведение может сделать проживание Фридриха в этом районе попросту небезопасным, но удобное решение проблемы было настолько очевидным…
И все было хорошо.
И шрам на животе не болел.

@темы: я спросил у ясеня, фанфик, словно Чингисхан, облитый ванильным мороженым, вот он, твой ебаный дирижабль